systemity

Ниже привожу фрагмент статьи Георгия Нижарадзе "Лэптоп и крест". Остальное здесь: magazines.russ.ru/druzhba/2010/2/ni13.html

После смерти Сталина и частичного развенчания Хрущевым “культа личности” в советском истеблишменте произошли серьезные, практически революционные изменения — на вершине власти органы безопасности были заменены партийной номенклатурой, которая была вынуждена позволить определенную либерализацию. Система оставила в неприкосновенности и табуировала идеологию и политику, но неформально допустила запрещенную старым советским законодательством экономическую деятельность. Казалось бы, государство подписало со своими подданными некий неписаный договор, по которому гражданин в определенных пределах имел возможность (но, разумеется, не право) нелегальной экономической деятельности. Политика и идеология оставались в монопольной собственности государства. Можно сказать, что новые правила игры раньше других прижились в Грузии. Произошло практически полное отчуждение от коммунистических идеалов. Социализм в Грузии был “почитаем” только потому, что он был детищем соотечественника — “отца народов”. А исключение Сталина из советского “пантеона” и его преступления лишили смысла советские ценности, они превратились в трухлявых идолов, которым требовалось ритуальное поклонение, но вера в них была поколеблена.

К тому же система создала такие условия, при которых стало возможным приобретение серьезного богатства за счет высокого социального статуса и советского наследия, можно сказать, без адекватных усилий (уровня образованности, профессионализма, трудовых затрат). Если при Сталине не то что карьерный рост, но и сама жизнь зависела от активного проявления лояльности режиму, то в изменившихся условиях появились новые “конвертируемые” ценности: деньги, должность, влиятельные знакомства. Наметились три пути, следуя по которым можно сделать карьеру. Первый — номенклатурный (партийно-комсомольский). С его помощью осуществлялось обретение материальных ресурсов и открывалась дорога к распределению этих ресурсов, что создавало питательную среду для коррупции. Второй путь — это теневая экономика, обогащение за счет государства и соотечественников. Теневая экономика не имела ничего общего с капитализмом, поскольку ей была чужда конкуренция, она была порождением советского режима, и вне этого режима у нее не было перспективы. И был еще один путь — “черный” — обретение авторитета в криминальном мире, предполагающий отнюдь не низкий социальный статус; вор высокого ранга уже не ходит “на дело”, но имеет приличный доход, значительную часть которого составляет “арбитражно-медиаторская деятельность” — устранение конфликтных ситуаций по законам “понятий”.

Обозначенные три сферы — номенклатура, теневая экономика и криминальная элита — в Грузии были тесно переплетены между собой и фактически составляли единую систему. Эта адаптационная система была расточительной: она потребляла ресурсы империи, а сама создавала очень мало. К тому же она выработалась в условиях пребывания в статусе зависимой страны, а это значит, что любые крупномасштабные проблемы, стоящие перед любой страной (безопасность, социальная защита, снабжение и пр.), решались, худо-бедно, непременно в центре.