Жена саудовского дипломата приняла христианство

Совсем недавно Франция пережила самые мрачные часы в своей новейшей истории. Улицы Парижа превратились в поле боя, в театр войны. Возмущение и ярость, охватившие нас, вызваны не только ужасом событий, но и их близостью. Нам всегда казалось, что мы живем в некоей безопасной зоне — такие кадры для нас всегда ассоциировались с какими-то дальними странами.
11 сентября 2001 года мы скорбели вместе с жителями Нью-Йорка. Мы были вне себя 11 марта 2004 года — я помню даже день недели, четверг, — когда в Мадриде погибли почти двести человек. Мы были потрясены, когда 7 июля 2005 года в Лондоне прогремели четыре взрыва, унесшие 52 жизни. Смерть невинных — это всегда ужасно, вне зависимости от их религиозной принадлежности. И все же 17 оборвавшихся жизней в Париже — это не то, что можно объяснить исключительно волей случая.
Убийцы нанесли прицельный удар по журналистам Charlie Hebdo. Но здесь пойдет речь не о конфликте между исламистами и журналистами Charlie Hebdo, а об ударной волне, вызванной бойней в редакции. Чем обусловлена такая болезненная реакция не только парижан, не только французов, но и всего западного мира на происшествие, о возможности которого давно предупреждали эксперты?