Решение воевать с Украиной еще несколько лет назад было невозможным. Но оно делалось все более вероятным по мере того, как в российской властной системе подавлялось все рациональное и поднималось все худшее, что было в ней заложено.
Внутренние мотивы, побудившие Владимира Путина вмешаться в дела Украины, находятся вне моей компетенции. А вот атмосфера, в которой он принимал решения, вполне познаваема. Наша система созрела именно для таких акций.На днях в разговоре с коллегами-журналистами, работающими в Госдуме, мы сошлись на мысли: что-то финальное чувствуется в этом нашем парламенте шестого созыва. Раньше депутаты вели себя совсем не так. Даже будучи пешками, они исходили из того, что их труд, быт и политические позиции направляются какой-то осмысленной рукой и подлежат долгосрочному планированию. Теперь этого нет и в помине. Они понятия не имеют, что им придется делать даже через минуту.
( Read more... )Путин каким-то ему одному известным местом почувствовал пошатывание своего трона. Для него потеря власти сопряжена не только с потерей всего наворованного, но связана и со смертельной опасностью. Все, кто является формальными владельцами-хранителями его богатств, мгновенно пошлют его на три российские буквы, несмотря на его бывшее могущество. Все подельники при определённых изменениях природы власти в стране, побегут сдаваться и рассказывать подробности своего якобы вынужденного соучастия в путинских делишках. Поэтому Путину позарез нужна холодная война для сплочения слабоумных на почве истерической любви к себе родному. Двадцатилетние конечно же ещё не видели, как это делается, но те, кому за 50-60, много раз наблюдали, как российский народ начинает в едином порыве наливаться гневом к тем, на кого укажет хозяин, и понимать, что нужно терпеливо переносить лишения, поскольку Отчизна в опасности и американцы с европейцами могут захватить Россию, лишив её население соли, спичек и керосина.
