Знаменитое стихотворение Эдгара По "Ворон", написанное им по одним источникам в течение 1844-1849 годов, а по другим в течение недели, на русский язык переводило множество авторов. Среди них такие мастера русской поэзии, как Д. Мережковский, К. Бальмонт, В. Брюсов и другие. А мне очень понравился перевод, сделанный Сергеем Витальевичем Муратовым и опубликованный им в 2003 году. 
С.В. Муратов родился я в сибирском городе Омске, школу окончил в городе Канске Красноярского края; потом - музыкальное училище в Барнауле (скрипка) и консерваторию в Новосибирске (альт). Работал в Новосибирском музыкальном училище преподавателем по классу альта и имел мастерскую по ремонту и изготовлению смычковых инструментов. В 1986 году переехал в Одессу, где защитил кандидатскую диссертацию (1993) по штриховой технике скрипача. Работал в Одесской консерватории и музыкальной школе, продолжал заниматься изготовлением скрипок, альтов и смычков. В 1996 году эмигрировал в Австралию (Сидней). В настоящее время является профессором по классам скрипки, альта и теории музыки в Liverpool Academy of Music. Издал в США монографию "The Art of the Violin Design". На досуге переводит стихи с английского.Перевод стихотворения Эдгара Аллана По "Ворон", сделанный в 1885 году неизвестным переводчиком: ( Перевод стихотворения )Стихотворный перевод С.В. Муратова, murom@bigpond.com, Сидней, 2003
Как-то сидя у камина, в час ночной, забывшись книгой,
Над приятными листами позабытых древних знаний
Задремал я… Вдруг стучатся, тихо так – совсем неясно:
Будто кто-то нежным стуком сон не хочет мой нарушить.
"Вот и гость" – ворчу я в дреме – "стукнул в дверь моей каморы -
Хоть бы так, зачем нам воры".
Как не вспомнить день ужасный, что Декабрь принес ненастный:
Блики света от огня лижут пол вокруг меня;
Ждал я утра, но напрасно я искал в томах прекрасных
Прекращение печали по утерянной Линор -
Той девице лучезарной, что зовут в Раю Линор
Безымянной здесь с тех пор.
Вкрадчивый и жуткий шорох в складках занавес бордовых
Наполняет душу страхом мне доселе незнакомом.
Чтоб унять лишь сердца трепет, я твержу в надежде встретить
Гостя или молодицу, что сегодня в дверь стучится:
"Это только гость усталый стукнул в дверь моей каморы,-
Так и есть, зачем нам воры".
И когда душа окрепла, я пошел судьбу изведать:
"Сэр",- приветствовал я в мыслях – "извините, что не быстро
Двери вам я открывал – слишком тихо стук звучал;
Слишком тихо вы стучали в двери комнаты моей,
Да и сон мой был сильней", – тут открыл я дверь каморы -
Нет ни гостя и ни вора.
Так стоял я изумленный, в мрак полночный погруженный,
Сомневаясь, грезя сон, недоступный с давних пор.
Тщетно ждал я признак жизни, но не смог нарушить извне
Тишину, как мне в укор прошуршала ночь: "Линор!"
Это я шепнул и эхом мне вернулось имя это,
С эхом, спутником поэта.
В комнату назад, за двери, чтоб огонь души умерить,
Я вернулся; вскоре снова я услышал стук знакомый.
"Несомненно стук сей странный",- я сказал, а сам за ставни:
Посмотреть, что там в окошке, может это были кошки
Или ветер там стучится в окна дома моего,-
Ветер – больше ничего.
Быстро распахнул я ставни и в окно ввалился странный,
Величавый и забавный с давних пор известный малый -
Черный Ворон – вестник бед – он за всех держал ответ.
Ни малейшего поклона, без задержки, с видом Лорда,
Взгромоздясь на бюст Паллады у порога моего,
Сел – и больше ничего.
Я, конечно, улыбнулся, от печали вдруг очнулся,
Видя столь нелепый вид птицы страшной из Аид.
"Твой хохол ощипан в битве и задор твой очевиден,
Но скажи зловещий Ворон, что во Мраке жил суровом,
Как зовут тебя повсюду, где Плутона Мрак всегда"
Каркнул Ворон: "Никогда".
Я был полон удивленья, слыша птицы заявленье;
Хоть ответ ее был вздорен, и не понят мной тогда,
Мы не можем не признаться, что навряд ли может статься,
Чтобы где-нибудь на свете, вот так просто, как всегда
Сядет птица вам над дверью и заявит без труда
Громко имя "Никогда".
Да, сидящий одиноко над дверями гордый Ворон
Говорил одно лишь слово, как молитву в час суровый;
Ни крылом не шелохнувши, ни пером не встрепенувши,
Он сидел, а я промолвил: "Как друзья мои тогда
Утром он уйдет туда, где Надежды – навсегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда!"
Вздрогнул я в тиши полночной, услыхав ответ столь точный.
"Несомненно затвердил он это слово, как Беда
Посетила вдруг сурово жизнь хозяина младого,
Понесла рекой бурливой, все Надежды разорила,
Унесла любовь, удачу и счастливые года
Этим словом "Никогда".
Отвлекаясь от печали, улыбнувшись, как вначале,
Сдвинув кресло до порога, где сидел на бюсте Ворон,
Опустился я в раздумьях на подушки, чтоб обдумать
В размышлениях мятежных образ птицы, что всегда
Изможденная и злая, предвещала в те года
Хриплым криком "Никогда".
Так сидел я весь в догадках, без вопросов, даже кратких,
К птице, чей горящий взор был как совести укор.
Утомившись от раздумий, я склонился к той подушке,
Чей лиловый бархат нежный под лучами люстр всегда
Манит искоркой надежды, но, как понял я тогда -
Не прильнуть ей – Никогда!
Воздух вдруг весь заструился, дымный аромат разлился
От кадила Серафима, чьи шаги глушил ковер.
"О, несчастный",- я взмолился – "видит Бог – я исцелился,
Наконец-то в облегченье он послал ко мне забвенье -
Чашу чудного напитка от Линор на все года!"
Каркнул Ворон: "Никогда!"
От такого предсказанья я вскричал: "О, зла созданье!
Кем ты послан, Вещий Ворон, буря ль занесла сюда,
На пустынный берег суши, где сгорели наши души,
В этот дом, кошмаров полный,- правду мне скажи, когда
Получу я исцеленье" Заклинаю Богом я!"
Каркнул Ворон: "Никогда!"
Я взмолился: "Ворон Вещий, птица ты иль дух зловещий"
Мы ведь оба верим в Бога, что над нами Мир весь создал;
Ты скажи душе печальной, можно ли в Эдеме дальном
Встретить душу той Линор, что святая с давних пор,
Лучезарную подругу обнять можно ли когда"
Каркнул Ворон: "Никогда!"
"Все теперь, с меня довольно" – закричал я – "будь хоть вольной
Птицей или бесом ночи, возвращайся в царство Тьмы!
Не оставь своих мне перьев, как приметы черной лжи!
Я один хочу остаться, так что с бюста прочь лети!
Вынь жестокий клюв из сердца, прочь лети и навсегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда!"
С той поры сидит зловещий, гордый Ворон, Ворон Вещий
На вершине бюста словно черный траурный убор.
Он сидит в застывшей позе с взглядом Демона в дремоте,
И от лампы свет струится, тень бросая на ковер,
Но моя душа из тени, что колышится всегда
Не взлетит уж никогда!
http://rutlib2.com/book/3093/p/42
Одним из краеугольных камней советской идеологии был постулат о непобедимости русской армии. Но так ли это на самом деле? Не будем сильно уходить во глубину веков и вспоминать о битве на Калке, о разорении русских городов Батыем, о том, что сотни лет русские князья были данниками или сборщиками дани для Золотой Орды.
